Битва за Пешкопию

Когда в казино играешь на рулетке и ставишь на число, то, конечно, представляешь себе большой куш, но пока колесо еще вертится, где-то внутри таится убеждение, что такого не может случиться, что такое случается, конечно, но с кем-то другим, а с тобой нипочем не может. Слишком ничтожны шансы на это, да и никогда тебе не было такого везения. Но при этом надеешься все-таки, потому что, если не надеялся, то зачем ставил на число, а не, скажем, на цвет? Ведь если никогда еще такого везения не было, то должно оно когда-то случиться? Но скрываешь от себя эту надежду, и смотришь на шарик, который скачет и вдруг падает в лунку. И оказалось, что ты выиграл. И ничего уже при этом не думаешь, а просто смотришь на шарик.

Военные действия это не игра в казино. Конечно, элемент удачи необходим, но главное все-таки — опыт, решительность, напор. Офицер, воевавший несколько лет подряд, прошедший фронты организованной по всем правилам мировой войны и страшные бои войны неправильной, безумной — гражданской, не может идти ни в какое сравнение с офицером армии небольшой страны, не прошедшим правильного обучения и не имеющим никакого боевого опыта. Что уж говорить о рядовых солдатах — вчерашних крестьянах. Они, конечно, как и всякие горцы, люди бесстрашные, и многие из них умеют метко стрелять, но этого недостаточно, чтобы десяток или сотня горцев, собранные вместе, превратились в хорошее воинское подразделение. Война — сложное ремесло, которому нужно долго учиться.

На единственной дороге, которая вела прямо от границы до Пешкопии, на спешно выбранных рубежах окопались, как положено, солдаты албанской армии и готовы были встречать врага и стрелять в него, когда он покажется на покрытом снегом плоскогорье.

Не совсем понятно было, что это за враг, и будет ли он вообще наступать, и что это за война. Приговоренный к смерти беглый государственный преступник во главе нанятых сербских банд.

Тогда, скорее всего, никакой войны и не будет. Может, он остановится, увидев готовые к обороне войска, и повернет обратно. Не может беглый преступник во главе какой-то банды атаковать целую страну. Это невозможно.

Но вот накануне стали ходить какие-то нехорошие слухи. Всем и так было известно, что беглый преступник — это уважаемый бей, вчерашний премьер-министр, но стали поговаривать, что он идет во главе не только своих людей, матьян, но что под его началом идет целая русская армия — армия белогвардейцев, которые нашли себе прибежище в Сербии. А армия белых русских — это не банда, это гораздо серьезнее.

Конечно, солдату рассуждать не положено, его дело лежать в окопе и ждать, когда появится враг, чтобы начать в него стрелять. И погибнуть, если нужно, но поразить врага. Неважно при этом, какой это враг — русские ли солдаты или сербские, а может быть, австрийские или еще какие-то. Сражаться нужно с любым врагом.

Но если солдат никогда раньше не был на большой и страшной войне, и готовится лежать и ждать, когда появится цель, в которую нужно стрелять — так, как он привык ждать на охоте или выслеживая своего кровника, долго и терпеливо, то трудно упрекнуть его в чем-то, если все пошло совсем не так. Если вдруг накатывает волна страшного грохота, как если бы вдруг обвалились горы, если в белом снегу вырастают гигантские черные кусты артиллерийских разрывов, неуклонно приближающихся к нему, а стрелять все еще не в кого, а сбоку слышна пулеметная стрельба, и никто уже не отдает ему никаких приказаний, и похоже, что командиры уже куда-то пропали, и непонятно откуда доносится страшная русская ругань, то единственное разумное действие, которое солдат может предпринять — это отступить и дождаться вразумительного приказа хоть от какого-нибудь начальника.

И вот так, поднятые один раз черной волной артиллерийского вала огня, они бежали, не имея уже возможности остановиться и закрепиться на других рубежах. И как только они покидали очередную линию окопов, так сразу там загорались костры, и к небу поднимались столбы черного дыма, и капитан Бродович колдовал над картой и шептал что-то себе под нос, рискуя жизнью, наводил орудия, стоявшие, вопреки всем правилам, на открытой позиции, и черные грохочущие заросли перемещались дальше, на следующую линию.

Выбитые с первой линии обороны, солдаты регулярной албанской армии пытались закрепиться на промежуточных рубежах, и даже героически ходили в контратаку, грозившую кардинальным изменением хода боя, и чуть было не смяли фронт, да так, что Берестовскому лично пришлось брать в руки винтовку и бегать по передовой, воодушевляя албанских матьян-добровольцев, но тут контратаковавшие попали под кинжальный пулеметный огонь улагаевских пулеметов с фланга, потом подтянулись пушки Бродовича и устроили убийственную канонаду, и албанские солдаты дрогнули, побежали и уже не могли остановиться до самой Пешкопии, и на их плечах в город ворвались и атакующие, и оказалось, что несколько сотен прибывших накануне солдат окружены в городских казармах и никакого серьезного сопротивления под угрозой артиллерийского обстрела организовать не могут, а главный противник Ахмета Зогу, суровый и неподкупный Элез Исуфи тяжело ранен, а его ближайший соратник Исуф Джелили убит наповал, и когда у Бродовича кончились снаряды, и он больше не мог ничего сделать, и от него больше ничего не зависело, и он упал на землю и неподвижно лежал, глядя в темнеющее небо, как раз в этот момент защитникам Пешкопии стало совершенно ясно, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, и командовавший войсками капитан Али Риза Топаллы отдал приказ капитулировать и вывесил в казармах белый флаг.

Колесо рулетки остановилось, и тут оказалось, что шарик, который можно было запустить только один раз, вопреки всем рациональным расчетам, упал именно туда, куда нужно, и можно забирать выигрыш.

И вот, когда наступила тишина, бывший ротмистр, а ныне лейтенант албанской армии Кучин, сорвавший голос от крика во время наступления, похлопывая по остывающему пулемету рукой, заметил, что он вымазан кровью, и тут только понял, что его второму номеру, молчаливому горцу Селиму, выполнявшему по необходимости одновременно обязанности помощника наводчика, подносчика патронов и переносчика треноги, эта чертова итальянская машинка оторвала таки палец.