Не совсем правильно устроенные виселицы

Когда заканчивается тяжелый многочасовой изнурительный бой, связанный с преодолением снежной целины и тасканием пулемета под огнем противника, кажется, что уже были потрачены последние силы, и после наступления долгожданной тишины нельзя будет даже пальцем пошевелить от усталости, но не тут-то было: оказывается, нельзя отдыхать, пока не будут решены многочисленные организационные вопросы.

Кому-то пришлось перегонять капитулировавший гарнизон из казарм под охрану в крепость — самое интересное, что военнопленных было значительно больше, чем захвативших город солдат, и их содержание под стражей могло бы представить определенные сложности, если следовать всем правилам, но знающие люди уверяли, что военнопленными им числиться осталось недолго, и сразу после прибытия главнокомандующего все воинские подразделения в полном составе перейдут под его команду, поэтому особых строгостей в отношении к капитулировавшим не наблюдалось, да и те вели себя совершенно спокойно. Внутренний порядок среди полутысячи военнопленных поддерживали их собственные полдюжины офицеров.

Кто-то занимался учетом и распределением захваченного оружия и амуниции — и Кучин с большим удовольствием завладел современным французским автоматическим пулеметом, а Бродович принял под свою команду новенькое горное орудие, прямо с обслугой, даже не отправленной под стражу в качестве военнопленных.

Всем нужно было устраиваться на ночлег, приводить в порядок оружие — короче говоря, много было дел, совершенно неотложных, хотя сил уже никаких и не оставалось.

И только ночью можно было уже расслабиться и просто посидеть на свежем воздухе.

Местное население к перемене власти отнеслось спокойно, можно даже сказать, благожелательно, и никаких партизанских эксцессов, похоже, опасаться не приходилось. Можно было спокойно сидеть и курить, наслаждаясь победой и тишиной.

И вот, наконец, русские добровольцы смогли спокойно полюбоваться сооруженными посреди казарменного двора специально для них двумя виселицами. Пешкопийские албанцы ходили мимо этих виселиц несколько смущенно и вроде как-то даже боком, - то ли им было неловко за это произведение искусства, то ли они опасались, что победители могут воспользоваться этими довольно неказистыми орудиями казни по прямому назначению.

Кучин виселицами остался категорически недоволен и поделился своими соображениями с Куракиным.

- Вот, поручик, извольте полюбоваться, на этих кривых палках они собирались нас вешать! - возмутился он, закуривая папиросу. - А вы еще рассуждали о конституции и правильно устроенных виселицах! У них даже нормального ровного бруса не нашлось, чтобы сколотить все как положено — изобразили какую-то невообразимую треногу из кривых палок.

Куракин был вынужден с этим согласиться:

- Да, сооружение кривенькое, несолидно как-то...

- И потом, каким образом на таких, с позволения сказать, виселицах, можно повесить не то что сотню человек, а вот хотя бы дюжину? Взгляните сами, - Кучин показал пальцем на перекладину, - здесь только одно место для повешенного, веревка привязана к верху этой треноги. Привязана варварским бабьим узлом, намертво, второй конец там наверху и закреплен, вниз не спускается. Каким образом они собирались нас вешать одного за другим?

Куракин всмотрелся в перекладину.

- Действительно...

- Чтобы снять повешенного, им пришлось бы перерезать веревку и привязывать новую. Сколько веревок они приготовили для экзекуции? И надо было еще ждать, пока повешенный окончательно и бесповоротно скончается, доктор должен удостоверить смерть... хотя... я не удивлюсь, если они даже не предусмотрели по своей дикости присутствие доктора.

- Да нет, вы уж тут, право, Александр Васильевич, перегибаете палку! Должен быть у них доктор хотя бы при гарнизоне, если не при тюрьме.

- Ну, хорошо, - не стал спорить Кучин. - Положим, доктор у них есть. Но сколько, по-вашему, времени занял бы весь этот процесс? Неделю? Представьте себе неделю непрерывной работы по повешению осужденных!

- Да, - кивнул Куракин, - совершенно очевидно, что им никогда с массовыми экзекуциями дела иметь не доводилось. Вот Кутепов в Крыму использовал фонарные столбы — по всему Симферополю одним прекрасным утром висели на фонарях большевики, но даже у него, при всей организации процесса, о таких количествах и речи быть не могло! Сколько он там повесил? Несколько дюжин? Но у него было огромное количество фонарей и грузовики для механизации процесса.

- Слащев с виселицами даже и не связывался, слишком уж много хлопот, просто расстреливал дюжинами у стенки.

- Большевики, захватив Крым, говорят, взяли пример с Кутепова и офицеров развешивали на тех же самых фонарях.

- А красный большевистский епископ, изволите ли видеть, приказал специально для нас построить вот эти уродливые сооружения. Что, большевики не успели его научить, как надо офицеров вешать?

- Вот что, голубчик, надо будет завтра распорядиться спилить это уродство и развести из него костер.

- А вдруг господин премьер-министр решит использовать сооружения по назначению?

- Нет уж, мы ни в коем случае не можем ему в этом потворствовать. Мы все-таки не большевики. И даже не кутеповская контрразведка. Завтра же надо ликвидировать это безобразие.

Кучин подумал немного и добавил:

- А если премьер-министр решит кого-нибудь повесить, пусть соблаговолит построить что-нибудь приличное. Мы все-таки в Европе находимся. Да-с!