Диспозиция
Сказать, что полковник (а ныне капитан албанской армии) Бродович был ошеломлен, это не сказать ничего. У него было ощущение, сравнимое разве что... даже и слов таких он не смог бы подобрать, не переходя на нецензурную брань. Сильное ощущение, непередаваемое — словно лошадь неожиданно заехала ему копытом прямо по голове.
Начать с того, что начальник артиллерии Русского отряда был сильно обескуражен, когда увидел, какого рода артиллерийскими орудиями ему придется командовать благодаря сербским щедротам — древними бронзовыми пушками времен ранней юности императора Франца-Иосифа. Настоящий артиллерист, разумеется, должен уметь эффективно стрелять из чего угодно, хоть из мушкета, но все же в серьезном деле лучше полагаться на современные проверенные орудия. Каким образом изволите планировать артиллерийскую поддержку наступления с этими кулевринами?
Ну хорошо, дареному коню в зубы не смотрят, и Бродович руками ощупал доставшиеся ему пушки вплоть до самой последней заклепки, развинтил, смазал и свинтил обратно все что было можно, смирился с неизбежным и даже успел по-своему полюбить эти антикварные механизмы. И все же ему было не до конца понятно, каким образом эти четыре бронзовых ствола должны обеспечить необходимую плотность и точность огня. Он изо всех сил пытался решить эту сложную задачу, сделал кое-какие наметки, которыми хотел поделиться с начальником штаба, и вот неожиданно получил оглушительный удар: ровно половину всей артиллерии следовало передать в партизанский отряд итальянца Гальярди, да еще в сопровождении одного из опытных русских офицеров.
Начальник штаба Берестовский объявил об этом, отведя взгляд в сторону и сославшись на личное распоряжение главнокомандующего, премьера Зогу, на совещании отсутствовавшего. Премьер-министр выразил полное доверие действиям и распоряжениям командиров Русского отряда, и в расположении своей армии даже не появлялся, чтобы не вносить сумятицу в четкий механизм единоначалия, осуществлявшегося командиром отряда Миклашевским. Премьер совершенно не сомневался в успехе планируемого наступления и должен был появиться после завершения активной фазы боевых действий.
Одним из немногих его распоряжений была как раз передача артиллерийских орудий в распоряжение Гальярди, с которым он, совершенно очевидно, поддерживал непрерывную связь.
- Гальярди действует по своему плану, нам он не подчиняется. Гальярди будет наступать с левого фланга, совершив глубокий обход по лесам.
И Берестовский внимательно посмотрел на Бродовича. Бродович никак не отреагировал, погрузившись в глубокое раздумье. Время от времени он хмурился, подмаргивал и шевелил губами, словно разговаривая сам с собой.
- Известий от Цено-бея нет. В любом случае по разработанному плану они должны наступать на Пешкопию с другой стороны. Цено-бей должен овладеть Кукесом, и оттуда выйти на западные рубежи Пешкопии. Мы не можем на них рассчитывать. При этом в Пешкопию только что прибыл дополнительный батальон во главе с Али Резой. Если они успеют его развернуть и усилить оборону, то наши шансы на успешное проведение кампании уменьшаются весьма значительно. А если судить по канонам военной науки, предполагающей трехкратное превосходство в силах как раз у наступающей стороны, но никак не у обороняющейся, то... , - Миклашевский кашлянул. - Выбора нет, мы должны атаковать немедленно, это последняя и единственная возможность. Пока у противной стороны всего лишь двукратное превосходство. Если не принимать в расчет наличие оборудованных крепостных укреплений в Пешкопии.
Обсуждение продолжалось недолго — с точки зрения штабной науки планировать было почти нечего, в связи с немногочисленностью армии. Штаб Русского отряда выполнял по сути функции генерального штаба албанской армии (если встать на ту точку зрения, что Зогу был законным премьер-министром Албании), но при этом генеральный штаб должен был планировать боевые действия от силы трех пехотных рот, усиленных пулеметными командами. Второго эшелона не было. Резерва не было. Обоза не было. Возможность отступления не планировалась. Приказ на наступление в такой ситуации мог бы подготовить рядовой пехотный капитан, и полковник сербского генерального штаба Миклашевский испытывал странное чувство — ему казалось, что он не прикладывает достаточно усилий для разработки плана военной кампании. Планировать было нечего, все было предельно просто и ясно. Нужно было победить или погибнуть.
- Поддержка артиллерии имеет решающее значение. С учетом наличного боекомплекта это наша последняя возможность использовать артиллерию. Капитан Бродович, ваши соображения на использование артиллерии? Эффективность артиллерийской поддержки имеет жизненно важное значение.
- Не беспокойтесь, господин полковник, то есть, прошу прощения, господин майор, все возможное в данной ситуации будет сделано. Я буду наводить собственноручно, - сухо ответил Бродович, - оба орудия. Надеюсь, рубежи для переноса огня вглубь будут обозначаться своевременно и максимально точно. В случае каких бы то ни было задержек эффективная артиллерийская поддержка будет невозможна.
При словах «оба орудия», подчеркнутых Бродовичем, Миклашевский остановился, пожевал губами, но ничего не сказал. Окинув взглядом карту еще раз, он бросил на нее карандаш. Тот уперся острым кончиком в крепостные стены Пешкопии.
Совещание закончилось.