Пушки в поддержку демократии

В последний день января 1925 года в Тиране готовилось праздничное мероприятие — принятие новой конституции, в соответствии с которой Албания становилась республикой. Власть полумифического Вильгельма Вида окончательно упразднялась вместе с регентством, заменявшим отсутствовавшего в стране в последнее десятилетие принца. Принципат и регентство были упразднены, собственно, еще епископом Фаном Ноли, но он их упразднил незаконно, поскольку и сам был незаконным правителем, а вот теперь все делалось по закону, как положено, в соответствии с принципами легалитета. Всю полноту власти по новой конституции получал президент, и было совершенно ясно, что президентом этим становился Зогу.

Ситуация с премьерством прояснилась довольно быстро после триумфального возвращения Зогу в Тирану. Смутивший добровольцев своим неожиданным появлением премьер Вриони, как выяснилось, и до переворота Фана Ноли был премьером всего несколько дней, посаженный в премьерское кресло интригами британского посла в тщетной попытке предотвратить переворот, а после изгнания Фана Ноли именовался премьер-министром меньше недели, добровольно сложив с себя полномочия в пользу Зогу.

Так что Зогу, которого русские добровольцы привыкли уже именовать премьер-министром и были сильно удивлены тем фактом, что на самом деле тот все это время был просто полковником Зогу, пусть даже и в ранге главнокомандующего кампанией по восстановлению законности, наконец оказался действительно премьер-министром. Теперь же он должен был стать президентом настоящей республики, положив конец странной государственной неопределенности Албании.

На Русский отряд была возложена почетная миссия — артиллерийским салютом приветствовать принятие судьбоносных законов. По распоряжению Зогу весь личный состав должен был принять участие в мероприятиях, и Берестовский несколько дней хлопотал, отдавая распоряжения по отряду.

После того, как Врангель издал свой знаменитый приказ, в Югославию немедленно вернулся Миклашевский, и командование Русским отрядом принял Берестовский. Вместе с Миклашевским уехала часть отряда, а оставшиеся решили, что приказ к ним прямого отношения не имеет, поскольку речь в приказе шла о зачислении в жандармерию или армию Албании, а у них был трехмесячный контракт как с военными советниками, и ничто не мешало дождаться окончания контракта. К тому же среди них были и такие, кому возвращаться в Югославию совершенно не имело смысла, независимо от нахождения в списках врангелевского общевоинского союза, и терять им было нечего.

С утра весь отряд выстроился напротив здания парламента: всадники гарцевали на конях, пешие стояли в строю, пулеметные команды выкатили пулеметы, Бродович расставил свои пушки.

У Бродовича, однако, возникло какое-то недоумение по поводу отданных распоряжений.

- Господин полковник, а вы действительно полагаете, что даже при стрельбе холостыми зарядами пушки стоит наводить прямо на окна парламента?

- Видите ли в чем дело, голубчик. Перед самым началом салютационной стрельбы вам нужно будет стволы орудий поднять, а пока пусть они так постоят. Наша главная задача — предотвратить возможные инциденты во время важных политических мероприятий, и артиллерия является серьезным аргументом в пользу законности и порядка.

- Постойте, не хотите же вы сказать, что в случае возникновения каких-то непредвиденных ситуаций вы могли бы отдать приказ об артиллерийском обстреле здания парламента, в котором находятся гражданские лица? Тем более — депутаты?

- Нет, я такого приказа, разумеется, отдать бы не мог. Но вот потенциальные злоумышленники должны думать, что мог бы. Поэтому, Бродович, будьте любезны, поставьте пушки как приказано, и сделайте по возможности зверское лицо.

- Слушаюсь, господин полковник!

Бродович бойко отсалютовал, но судя по выражению его лица, у него оставались какие-то сомнения, и Берестовский поспешил их развеять:

- Наша задача — сделать так, чтобы ни у какой из политических сил и в мыслях не возникло соблазна использовать вооруженную силу для решения политических задач. Ситуация крайне сложная, я бы даже сказал, что переломная. Сегодняшний день должен определить будущее Албании на следующие десятилетия, и важно не допустить попыток вооруженного воздействия на демократический политический процесс. Если кто-то попробует такие попытки предпринять, мы подавим их самым решительным образом, с применением всех имеющихся сил и средств. Ни у кого в этом не должно быть сомнений, поэтому примите самый решительный вид. Насупьте брови, полковник. Суровее. Как можно суровее!

- И каким образом мы узнаем, что все прошло благополучно?

- Очень просто: на балконе появится человек Зогу и махнет платком. Это будет сигналом к началу торжеств. Вы поднимете стволы и отсалютуете как положено, а президент Зогу прибудет в парламент для завершения процесса.

- А если человек не выйдет на балкон?

- Если человек не выйдет на балкон, а выбежит, петляя, из здания, а по нему при этом будут стрелять из огнестрельного оружия, нам придется принять меры к подавлению вооруженного мятежа. Именно так.

Бродович, кажется, удовлетворился объяснениями Берестовского, и вернулся к своим пушкам, причем трудно было понять — нахмурился ли он от того, что так ему было приказано, или какие-то тяжелые раздумья вынудили его к этому.