Следы Капедана

Зима в этом году выдалась холодная, по ночам сильно подмораживало. С машиной и так были сложности, на морозе заводилась она плохо, а тут надо было теперь по пути в Дебар заезжать еще и в монастырь, чтобы проверять показания сумасшедшей старухи.

Монастырь Иоанна Бигорского (Йована, как называли его местные крестьяне) расположен несколько в стороне от большой дороги, и заехали они туда исключительно для очистки совести, чтобы можно было отчитаться о том, что все возможные меры приняты, даже не рассчитывая, что монахи могли что-то видеть или слышать в своем глухом медвежьем углу.

И вот теперь, вывернув с расчищенной монастырской дороги на заснеженный большак, хмурый человек впервые позволил себе ухмыльнуться — иногда удачу находишь там, где совершенно не ожидал ее встретить.

Начать с того, что им повезло, и попали они не на сухоядение, а в рыбный день рождественского поста, а рыба это все-таки еда, и закусывать ею вполне можно, если заранее запасся правильной флягой. Да и сам монастырь Иоанна Бигорского славился своим вином и оливковым маслом, так что они довольно неплохо посидели с настоятелем, сочувственно относившимся к путешествующим воинам, которым даже в пост строгие монастырские правила дозволяли серьезные поблажки. Приехавшие получили подтверждение уже собранным сведениям — о военных грузовиках, проезжавших днем по большой дороге, и собирались уже ехать дальше, когда неожиданно выяснилось, что безумная старуха говорила чистую правду — действительно, как только стемнело и пошел снег, по большой дороге проходила пешая колонна.

Видел их монах, живущий в ските Серафима Саровского, расположенном в стороне от монастыря, ближе к дороге. Сколько их было, неизвестно, в темноте не разглядеть, но те, которых он видел, были православными — как раз перед вечерней ударил малый благовест, и воины головы обнажали и крестились как положено, по-православному, не по-католически. Потом пропали в снежной пелене, словно их и не было.

След становился горячим, и осталось только совершить последний решительный бросок до Дебара, чтобы все про неуловимых солдат выяснить. В Дебаре уж точно все должно было проясниться, даже если те разбили лагерь с боевым охранением в чистом поле.

Приходится, однако, признать, что бессилен человек против судьбы, и кому не суждено добраться до Дебара, тот до Дебара и не доберется. Вот только что ехали всесильные и властью облеченные люди, с чрезвычайными полномочиями; ехали на мощной машине, в моторе которой прячется табун лошадей; ехали, прорезая тьму светом ярких фар-прожекторов, и любому, увидевшему их решительные и нахмуренные лица, стало бы мгновенно понятно, что нет никаких преград для этих людей, да и вообще, рассуждая в широком смысле, нет никаких преград для человека — покорителя пространства и победителя природы.

Но вот при выезде на большую дорогу раздается какой-то глухой удар, машина глохнет, фары гаснут, что-то там внизу вытекает, и никакими силами вот так на месте не удастся уже оживить табун механических лошадей. Если бы у телеги ось сломалась, то живых лошадей можно было бы выпрячь. А тут...

И никакая непреклонная воля не может преодолеть заговор природы — даже если во мраке добраться до какого-то жилья, попробовать реквизировать лошадей, чтобы верхом добраться до Дебара, то выяснится, что у Маврова озера сошла лавина, и даже до Волковии добраться не получится, что уж говорить о Дебаре. И бестолковая суета сожрет остатки долгой зимней ночи, и в конце концов придется возвращаться в Тетову, там хоть телефон есть, и после долгих неприятных разговоров выяснится, что в Дебар ехать смысла уже нет, таинственная армия уже перешла границу, и граница открылась для армии, а потом закрылась обратно, и на границе теперь стоит албанская пограничная охрана — с виду та же самая, что была и несколько дней назад, но теперь это пограничная стража не узурпатора Фана Ноли, а законного премьер-министра Албании Ахмета Зогу, и даже соваться туда нет никакого смысла.

А в Дебаре, конечно, никакой надежной информации собрать не получится — будет тот же самый цирк, что и раньше по дороге: какие-то фантазии, призраки, снежные лавины, промелькнувшие всадники и пушки, черт знает что, одним словом.

- А латрины он сам пусть едет искать, если так хорошо в них разбирается! Там по всей границе костры горели, вот пусть сам и роется в снегу, выясняет — по уставу латрины были откопаны или как попало, - в сердцах пробормотал мрачный человек и с испугом оглянулся: не слышали ли его спутники крамольного высказывания, за которое можно было серьезно поплатиться, попав под горячую руку безжалостного начальника.

Но спутники его крепко спали, потеряв сознание после изнурительных бессонных суток, да и ему самому теперь уже можно было позволить себе роскошь вообще ни о чем не думать до возвращения в Белград.